– Мне, наверное, это снится… – наконец прошептала она со вздохом.
– Вполне возможно, – ответил Эмрис, наклоняясь к ней и нежно касаясь рукой ее мокрой щеки. Какие глаза! А губы! Эти губы просто приглашают к страстному поцелую.
Нет, он на самом деле здесь! Господи, неужели он ее нашел? Ее бросило в жар от ласкового прикосновения его руки. Опять захотелось, так же как и в прошлом, убежать, или спрятаться, или велеть ему немедленно остановиться. Но ее сердце было на этот раз с ней не согласно. Что-то произошло с ней за эти годы, что-то изменилось в ее душе. Она не могла теперь просто отмахнуться от тех эмоций, что захлестнули ее сейчас. Не могла, да и не хотела. Она не собиралась отрицать, что умирает от желания, чтобы этот высокий и суровый шотландец вновь целовал ее, как это было когда-то. Хотелось еще раз испытать его ласку, его волнующие прикосновения, пережить заново те чувства, что впервые проснулись в ней в тот незабываемый вечер в шатре Эмриса.
Прикрыв глаза, Элизабет отдалась сладостным, туманным и неясным чувствам, вдруг всплывшим откуда-то из глубины ее существа. Она знала, что он собирается ее поцеловать. Но вместо жесткой защитной брони, которая обычно окружала ее со всех сторон, вокруг нее, как бы растворяясь в воздухе, теплилось какое-то новое, сладостное ощущение свободы и раскованности. Она почувствовала, что он наклоняется к ней…
Их губы соприкоснулись, сперва несмело, как бы пытаясь припомнить их давнюю-давнюю, полузабытую встречу. Элизабет гладила руками его лицо, пытаясь удостовериться, что вот, да, он действительно здесь, опять, рядом с ней!
Как будто откуда-то издалека, со стороны, до нее доходили и другие ощущения. Ощущения ласковых прикосновений его больших ладоней, поглаживающих ее грудь. Ее собственные губы, приоткрывшиеся от охватившего ее желания.
Их поцелуй становился все более страстным, обжигающим. Дрожь охватила Элизабет, тело ее рвалось ему навстречу. Она крепко обхватила его за голову, пальцы ее судорожно поглаживали его затылок, в то время, как губы вели безмолвный и страстный поединок.
Эмрис совершенно забыл, для чего он сюда пришел. Жар вспыхнул в нем так внезапно! Желание переполняло его, грозя вырваться наружу. Он утратил над собой контроль, когда она устремилась ему навстречу с такой страстью, с таким желанием! Он мог видеть это по ее затуманенным глазам, по тому, с каким нетерпением она прижималась к нему. Эмрис хотел ее. Сейчас, немедленно. Один момент, и вот она уже не лежит в ванне, а стоит в его объятиях. Он подхватил ее и перенес на пол, не отпуская ни на секунду, прижал к себе, притянул ближе к полыхающему в нем огню. Она не сопротивлялась.
Желая продлить удовольствие, он заставил себя оторваться на время от ее губ и, откинув голову назад, стал наслаждаться видом обнаженной женщины, стоящей перед ним и пышущей страстью.
Прохладный ветерок, подувший из открытого окна, охладил на мгновение ее разгоряченное тело. С трудом, как будто возвращаясь из другого мира, другой реальности, Элизабет вдруг осознала, где она находится и что с ней происходит. Она вспыхнула от стыда, понимая, чем она занимается, стоя обнаженная посреди своей комнаты в объятиях шотландца.
Эмрис тут же почувствовал изменение ее настроения. Неужели это повторится опять? Он хорошо помнил тот прошлый раз, когда она прервала их объятия так же внезапно, на пике полного возбуждения, и, в панике собравшись, исчезла из его шатра.
– Элизабет, я хочу тебя… – начал было Эмрис, но прервал себя на полуслове, увидев ее лицо. Она выглядела испуганной, отворачиваясь от него и отводя взгляд.
Эмрис вдруг ясно припомнил кровоподтек на ее щеке, который так возмутил его тогда. Какой же он глупец! Все понятно! Он резко спросил:
– Где он?
Элизабет повернулась к нему и посмотрела на него непонимающе. Забыв про стыд, она силилась понять, что он говорит. Она наклонилась и подняла с полу валявшееся платье. Надев его, она повернулась к шотландцу.
Эмрис почувствовал, как на смену горячему возбуждению приходит холодная ярость. Он быстро окинул взглядом комнату. Надо же было так потерять голову, увидев ее купающейся в ванне, чтобы забыть, куда и зачем он пришел! Но сейчас, рассмотрев запакованные тюки и корзины, свертки холстов и открытый сундук с уложенными туда красками, он все понял. Он был прав тогда, подозревая, что она бежит с мужчиной.
– Это был он! Так?
– Кто? – пробормотала она, наблюдая, как Эмрис шарит глазами по комнате.
– Филипп… художник. Он был с тобой в Золотой долине. Это с ним ты бежала оттуда?
Элизабет, онемев, застыла, потерянно глядя на него, не зная, что сказать в ответ.
Эмрис наблюдал за ней. Вот она нахмурилась, обдумывая его вопрос. До чего же она красива. Даже когда хмурит брови. Даже со своим шрамом. Собственно, хотя шрам виден, но он стал тонким и почти незаметным. Совсем не тот ужасный краcный рубец, что уродовал тогда ее лицо. А какая кожа! Персик! Странно, что она все еще так коротко острижена. Черные локоны спускаются только до плеч, оттеняя черные же глаза, что смотрят на него сейчас столь пристально.
Эмрис почему-то не смог удержаться и, приблизившись к ней, провел рукой по высокому красивому лбу, как бы стирая с него залегшую меж бровей морщинку.
Элизабет отпрянула, избегая прикосновения.
Он помрачнел. Понятно, что самое лучшее в данной ситуации – это убраться подобру отсюда подальше и не вмешиваться в ее жизнь. Но ему любопытно было понять, почему же она так растаяла в его руках, почему разгорелась от первого прикосновения? Он был уверен, что она так среагировала именно на него. Если, конечно, не в ее привычках вообще реагировать так на всякого случайно зашедшего мужчину. Что там такое болтал этот желторотый юнец у ворот? Проклятие, а он был с ней так нежен…