Кольцо с изумрудом - Страница 67

Я окликнул его, и он подошел ко мне.

– «Где король?» – был первый его вопрос. «Мертв». Я рассказал ему, как было дело. Я видел, как глаза его запылали гневом, затем он оглянулся на подножие холма, потом на меня. «Иди, – сказал я ему. – Спасайся, здесь все уже кончено».

Но Эмрис Макферсон не бросил меня на поле боя. И вот, Мэри, представляешь, он спас меня! Всю ночь и следующие два дня он тащил меня на своем горбу, пока мы не оказались в безопасности.

Мэри не отрываясь смотрела на черноволосого гиганта, пока он прикладывался в очередной раз к кувшину с вином.

– Так он спас вам жизнь! – прошептала она.

– Больше, чем жизнь, Мэри, намного больше! – Гэвин поднял взгляд вверх, как будто рассматривая свет, просачивающийся в узенькую щель на потолке каюты. – Он дал мне надежду. То, ради чего стоит жить дальше. Он показал мне, что значит настоящее мужество. Что значит братство, что значит сострадание.

Я потерял в битве самых дорогих и близких людей. Два брата – это была вся моя семья. По мере того, как мое физическое состояние улучшалось, душевные страдания возрастали. Я страдал от невыплеснутой ненависти к предателям-шотландцам и к вероломным англичанам. Я ненавидел самого себя и испытывал отвращение к жизни вообще.

Но Эмрис Макферсон привел меня в чувство. Он не отходил от меня, пока я не встал на ноги. И за то время, пока длилось мое выздоровление, он сумел показать и доказать мне, что я должен выжить и жить дальше, невзирая ни на какие превратности судьбы.

Гэвин повернулся к Мэри и неожиданно с улыбкой сказал:

– Вы, наверное, не поверите, что на самом деле я сдержан и малообщителен, потому что с тех пор, как встретился с вами, я болтаю почти без перерыва. Обычно, я держусь подальше от людей. Мой отец в детстве даже собирался из-за моей замкнутости и любви к одиночеству отправить меня в монастырь, чтобы я стал монахом.

Мэри улыбнулась в ответ. В глазах ее все еще стояли слезы.

– Спасибо вам, Гэвин!

– Спасибо? За что? Я, наверное, утомил вас до смерти?

– Нет, благодаря вашему рассказу я теперь понимаю, что такое верность и мужество.

– А-а, вы наверняка думаете про вашего брата? Так?

Мэри кивнула.

– Да-а, это верно! Филипп прекрасный человек, Мэри! Он, конечно, не слишком крепок и силен, но в храбрости и стойкости не уступает самым отважным воинам. – Гэвин припомнил, с каким бесстрашием Филипп не раз отстаивал свое мнение в разговорах с Эмрисом. – Но самое главное, Мэри, даже не в этом. Главное, что он действительно любит и заботится о вас.

Гэвин взглянул на бледное лицо Мэри и продолжил:

– Вы бы видели, что он устроил, когда Эмрис Макферсон решил оставить вас в монастыре поблизости от Марселя. Это было зрелище! Ваш брат умеет постоять за то, чем он дорожит. И это, по-моему, и есть настоящая храбрость.

Мэри устало прислонилась к деревянной обшивке. То, о чем говорил Гэвин, – это была пена на гребне, пустяки по сравнению с тем, что сделала для нее сестра. Как она могла быть такой слепой? Сейчас все события вдруг как бы приобрели отчетливость, как будто она видела раньше все неясно, размыто и вдруг неожиданно прозрела. Пресвятая Богородица, прости меня за мою слепоту!

Мэри представила себе, что за жизнь ведет Элизабет из-за нее. Мэри знала, что лучше ей уже не станет. Она слаба и слабеет с каждым днем. Врач в монастыре подтвердил ее опасения. Она умирает. Мэри знала это, хотя окружающие пока еще не догадывались. И не надо, чтобы Элизабет узнала это. Пока не надо.

Она почти не спала последние две недели. Ночами она лежала без сна, вся прожитая ею жизнь проходила у нее перед глазами. Голова болела и кружилась. Днем же у ее постели сидела Элизабет, всегда готовая ее поддержать, помочь. Элизабет всегда была рядом с ней, все эти годы – верная и надежная опора. А что сделала для Элизабет она, Мэри? Чем она ей помогла? Пока ничем.

И даже Гэвина прислала к ней она, Элизабет. Мэри понимала, что время первой любви для нее давно прошло. За последние недели для нее прояснилось очень многое, и она уже не питала никаких надежд или романтических иллюзий на этот счет. И когда Элизабет прислала к ней Гэвина, у нее с ним, неожиданно для самой Мэри, сложились дружеские отношения.

Они стали друзьями, хотя Мэри, в отличие от Элизабет, никогда прежде не имела в своей жизни друзей-мужчин. Да, так вот странно получилось. Мужчина и женщина, такие разные. Казалось, они должны были бы тяготиться обществом друг друга, но вышло наоборот. И все это благодаря Элизабет. Мэри была уверена, что это тоже ее заслуга.

Она припомнила сегодняшнее утро. Когда Элизабет одевалась, она обратила внимание на то, что ее сестра в последнее время как-то преобразилась, расцвела. А потом? Когда они стояли у бортика с Эмрисом Макферсоном? Элизабет, возможно, и не отдает себе отчет, но она, Мэри, отлично видела, что происходит. Ее сестра влюблена в шотландца. Конечно, Элизабет, как всегда, будет жертвовать своими чувствами ради других и не даст себе насладиться заслуженным ею счастьем. И, как всегда, будет заботиться о ней, о Мэри, забывая о себе.

Ну что же, значит, пришел черед Мэри позаботиться о Элизабет и развязать этот узел. Ее сестра заслуживает счастья.

Да, но сначала Мэри надо поговорить с Джеми.

– Нет, я не поеду!

– Ты должна поехать, Элизабет! Когда еще тебе представится случай увидеться с французским королем?

– Но я ведь была представлена ко двору…

– Но не в качестве художника, слава о котором идет по всей Европе! – Голос Мэри дрожал от возбуждения. – Ты в зените своего успеха. Твой талант наконец признан! И ты заслуживаешь признания. Многие всю жизнь трудятся, чтобы добиться этого. И ведь это как раз то, о чем ты всегда мечтала!