Кольцо с изумрудом - Страница 78

Но она немедленно включилась в нее и, горя от возбуждения, стала брать инициативу на себя. Любознательная по природе, она в прошедшую ночь сбросила с себя все сдерживающие оковы и с энтузиазмом осваивала все, что он преподавал ей. Она ласкала его, дразнила, прикасаясь кончиком языка к его горящей от желания плоти, счастливая и довольная тем возбуждающим эффектом, которого она достигала таким способом. Элизабет доставила ему неимоверное наслаждение, и теперь наступил его черед.

Нежась на пуховой постели, подобно какому-нибудь божеству, Элизабет пребывала в неизъяснимом блаженстве. Эмрис лелеял ее тело, ласкал и целовал, и на все ее попытки включиться и тоже проявить активность спокойно укладывал обратно.

Продолжая целовать ее грудь, он нежно поглаживал рукой ее все ниже и ниже, пока не добрался до курчавого черного треугольника. Застонав от удовольствия, она попыталась приподняться, но он ей не позволил.

– Просто лежи спокойно, любовь моя, – приказал он, склоняясь над ней. – Теперь мой черед доставить тебе удовольствие.

– Но это просто нечестно, – смущенно улыбнулась Элизабет. – Я тоже хочу доставлять тебе удовольствие.

Нежно целуя раскрасневшиеся щечки и соблазнительные пухлые губы, он продолжил свои ласки. Вскоре Элизабет уже была не в состоянии возражать. И, лежа после очередного взрыва страсти, разгоряченная и удовлетворенная, она чувствовала, что с каждым разом все больше расцветает под напором его любви.

– Милая леди, – заговорщически прошептал он, – вы доставите мне наивысшее удовольствие, если всегда будете оставаться такой, как сейчас.

Элизабет откинулась на подушки и расслабилась. Она доверчиво смотрела на него. Эмрис знал, о чем говорит ее взгляд. Только он один знал, что в этой женщине соединялись воедино нежная мягкость и пылающий внутри огонь.

У них оставалось совсем немного времени. Скоро придется покинуть обитель их любви и присоединиться к спутникам. Они должны продолжить свой путь в Шотландию. И, выйдя за стены этого дома, Элизабет вновь превратится в Филиппа из Анжу, флорентийского художника. «А что потом?» – подумал Эмрис. Возможно, она и дальше предпочтет оставаться в этой роли.

А как же он? Эмрис пробежал пальцами по ее нежной коже и удовлетворенно улыбнулся, заметив, как чутко реагирует она на его прикосновения. А как же он? Ему придется мечтать о ней или ждать ее.

Эмрис вздохнул. Лицо его приняло серьезное выражение. Наступал рассвет, и ему надо срочно принять какое-нибудь решение. Неожиданно он почувствовал, что это необычайно важно для него. Элизабет должна навсегда запомнить счастье, которое они здесь испытали. Важно, чтобы она вспоминала о нем как можно чаще. Тогда, возможно, она вернется к нему. И даже больше – она будет желать его. Снова и снова.

Да, Элизабет должна покончить с этим фарсом. Она должна быть с ним, принадлежать ему. Только ему одному. Он будет ее защищать, заботиться о ней.

Но он не мог потребовать от нее подобной жертвы.

Для него искусство было простым увлечением, интересным и приятным занятием. Для Элизабет – это не только профессия, это – ее стихия, ее настоящая страсть. Если он хочет получить Элизабет, ему придется соревноваться с ее работой.

Это был вызов, а он уважал вызовы, какими бы они ни были. Он должен показать ей лучший выбор – выбор их любви. Он научит этому искусству, покажет, как он умеет любить. Тогда, возможно, она выберет его, сможет предпочесть его любовь страстному увлечению живописью.

Он не будет требовать от нее отказа от своего призвания. Неважно, что кто-нибудь будет косо смотреть на ее увлечение. Она будет с ним, а уж он-то сумеет ее защитить.

Да, это его шанс!

Эмрис склонился над лежащей под ним женщиной и начал творить над ней волшебный танец поцелуев. Нежными дразнящими движениями губ и языка он только слегка касался ее кожи, ни пропуская ни единого сладостного уголка ее тела, подогревая своими чувственными прикосновениями нараставшее в ней возбуждение.

Элизабет заметалась на подушках, изнемогая от охватившего ее изнутри жаркого пламени.

– Эмрис! – в изнеможении позвала она, руками обхватив его голову, в то время как он, добравшись до заветного островка волос, продолжал изводить ее дразнящими поцелуями.

Элизабет металась в любовной истоме. Только одно-единственное средство могло принести ей облегчение. Она не могла выдержать дольше ни секунды.

– Эмрис!

Он поднял голову и неторопливо стал прокладывать языком влажную дорожку по чаше живота, потом через ложбинку между холмиками груди и до шеи, до губ, пока они не слились опять в страстном поцелуе. И только тогда он медленно, невообразимо медленно, вошел в ее жаждущее лоно.

Мир вспыхнул, раскололся пополам, и для Элизабет наступило долгожданное освобождение. Умиротворение и покой объяли ее душу и тело.

Элизабет с трудом передвигалась вдоль коридора, придерживаясь рукой за стену. Эмрис предупреждал ее, что наутро она может испытать некоторые неприятные последствия бурной ночи, но она, охваченная страстью, отвергла все его предостережения. Элизабет жаждала взять от этой ночи любви все что возможно. Чтобы ощущения, которые она испытала сегодня, остались в ее памяти на всю жизнь.

Она считала, что чем дольше продлится эта ночь блаженства, тем будет лучше.

И Эмрис Макферсон с радостью согласился.

Но по мере того, как восходящее солнце затмевало своими лучами слабый серпик луны и день входил в свои права, им тоже пришлось перейти от ночи любви и страсти к обыденной реальности.

Им надо было уезжать.