Кольцо с изумрудом - Страница 98

– Ты знал, что она со мной?

– Мы догадались, когда она бесследно исчезла. Никаких следов! Это заставило меня призадуматься. Сама Мэри не решилась бы на такой шаг. А позже, когда пришло от нее письмо, я узнал это от нее самой.

– Письмо? – Это было для Элизабет новостью.

– Да, письмо, в котором она сообщала о смерти королевского сына при родах.

Элизабет отвела глаза, пряча свое волнение. Она припомнила первые дни после рождения Джеми, когда разочарованная Мэри отказывалась видеть ребенка. Это, несомненно, повлияло на нее. Сообщив в письме о смерти сына, она отомстила отцу за то, что ей пришлось пережить по его милости.

– Мне было очень плохо, Элизабет. Я многое пережил. Когда я представлял себе, что выпало на вашу долю, сердце мое истекало кровью. Подумать только, потерять сына короля, которого он так хотел! И все по моей вине. Я один был во всем виноват.

В голосе отца она слышала боль, а в темных глазах отражался отблеск пережитых мучений.

– Это был еще один поучительный урок. То, как Мэри распорядилась своей судьбой. Я считал Мэри легкомысленной и слабой, но теперь понял, как заблуждался. – Он посмотрел на Элизабет долгим взглядом. – Она стала сильной рядом с тобой.

– Мэри училась на своих ошибках.

– Да. Я подозреваю, что это единственный способ чему-то научиться в жизни. – Он опять отвел глаза, но Элизабет успела заметить, как в них блеснули слезы. – Я оплакал ее ребенка. И не как наследника короля, поверь, а как своего единственного внука… Я же не знал о твоей Джеми!

– Джеми… – машинально повторила она, с трудом вникая в услышанное.

– До сегодняшнего дня я ничего о ней не знал. Я никогда и не подозревал, что вы с Мэри обе зачали в Золотой долине…

Элизабет заставила себя не отвести глаза.

– Дочь шотландца!

Элизабет промолчала и на этот раз.

– Что я наделал, девочка? Какие беды натворил из-за своего упрямства и эгоизма. Оплакивая внука, не смог порадоваться рождению внучки.

Элизабет лихорадочно обдумывала ситуацию. Мэри сделала свой выбор. До последнего дня жизни она хотела, чтобы девочка росла в безопасности, вдали от жестокого и честолюбивого деда. Услышав о письме сестры, Элизабет лишний раз в этом убедилась. Ну что же, замечательно! Так тому и быть!

– Да, Мэри многому научила меня. – Старик покачал головой. – Ее письмо дышало ненавистью и гневом. Только меня она винила в смерти сына. И это правда. Она возненавидела меня… И это девочка, которая так уважала, так слушалась и… наверное, по-своему любила меня. Я сам все разрушил. Я заслужил ее ненависть. Она имела на нее право, как и ты…

Элизабет смотрела, как щуплое тело отца съеживается, спиной вжимаясь в массивное кресло. Все это было так странно. Эта исповедь, обнажавшая душу человека, которого она еще недавно так боялась. Она никак не ожидала такого от отца.

– Вы обе были потеряны для меня. У меня появилась такая пустота в душе, которую ничем невозможно заполнить. Такая боль, на которую я теперь обречен до конца своих дней. У меня осталась только Анна. Она стала единственным утешением после смерти Сэди Экстон.

– Там мадам умерла? – спросила Элизабет.

Новость о смерти женщины, которую она боялась и ненавидела, не принесла никакой радости. Это казалось таким далеким – детство у мадам Экстон как будто относилось к другой жизни, никак не связанной с настоящим, где у нее были Джеми и Эмрис.

– Да, она умерла в страшных муках. Боль грызла ее изнутри, доводя до безумия. Она пряталась от нас в углу комнаты, считая нас слугами дьявола, пришедшими за ее душой.

Элизабет невольно вздрогнула, представив себе эту картину.

– И после ее смерти, – продолжил сэр Томас, – я взял Анну к себе. Она была еще совсем юной. Мне казалось – это прекрасная возможность исправить тот вред, который я сотворил. Я думал, что после тех уроков, которые получил от вас, сумею воспитать ее как надо. Считал, что бог услышал мои мольбы о прощении и дает мне еще один шанс.

– Она, наверное, была потрясена до слез, увидев, как ты изменился.

Томас Болейн тяжело поднялся с кресла и стал беспокойно мерить шагами пространство перед камином. Подойдя к очагу, он протянул руки к погасшему огню, даже не заметив этого. Он отрицательно покачал головой, не глядя на дочь.

– Нет, девочка. Я опоздал. Было уже слишком поздно.

– Поздно для чего? Она больна?

У него вырвался смешок, больше похожий на всхлипывание.

– Она страдает не от телесного недуга, Элизабет. Он у нее гнездится в голове, в душе.

Элизабет в ужасе смотрела на отца. Анна же совсем ребенок! Не может быть, чтобы она уже могла заразиться от короля…

– У тебя такое испуганное лицо, девочка…

– Она болеет тем же, чем была больна Мэри? – осторожно спросила она.

– Дурной болезнью? – Сэр Томас отрицательно покачал головой. – Нет. Пока нет, во всяком случае. Ее недуг совсем другого рода. Морального. Дело в том, что она очень сильно похожа на меня. Ее мысли отравлены мечтами о власти, даже в таком нежном возрасте она планирует свои действия очень тщательно. Она знает, чего хочет, и готова добиваться цели любыми способами.

– Странно слышать, как ты осуждаешь свою дочь за то, что она хочет достичь положения в обществе, отец. Не тебе осуждать ее за это.

Глаза их встретились. Отец не отвел взгляда и кивнул.

– Да, ты права. Я не имею на это права. – Он тяжело вздохнул и вернулся к креслу. С трудом усевшись, он положил худые руки на подлокотники и уставился в камин. – Ну вот, я перед тобой. Совсем старик. Другие в моем возрасте окружены любящими женами, детьми и внуками, а я – Томас Болейн, виконт Рошфор, граф Ормунд, член королевского совета, сижу в чужом доме в чужой и враждебной стране, умоляя дочь о прощении.