Кольцо с изумрудом - Страница 97

– Элизабет, – произнес он, глядя на нее так пристально, что она подняла на него взгляд. – Я не порицаю тебя за чувства, которые ты испытываешь.

Она опять отвернулась и приблизилась к камину. Ее передернуло от холода, который вдруг пробрал ее до костей. Подбросив полено в тлеющие угли, Элизабет наблюдала, как его лижут языки пламени, то внезапно разгораясь, то разлетаясь снопом веселых искорок. Внезапно она вздрогнула, как будто боль, которую она испытала от побоев отца, опять вернулась.

Стоя спиной к отцу, Элизабет осторожно прикоснулась пальцем к метке, которую он оставил на щеке. Шрам почти исчез и был едва заметен, но рана в сердце – осталась. Гнев и обида, которые навсегда остались в ней. Она не знала, сможет ли что-нибудь в будущем уменьшить боль от этого жестокого и злобного поступка отца.

– Зачем вы приехали? – не оборачиваясь, спросила Элизабет.

– Я уже ответил тебе – чтобы помириться.

– Но почему сейчас, когда прошло столько лет? – Она повернулась и посмотрела ему в глаза.

Прежде чем ответить, он долго рассматривал свои руки.

– Я искал тебя и раньше. Но после того, как ваш шатер сгорел, ты как сквозь землю провалилась.

Элизабет стояла молча, ожидая, что он скажет еще.

– Я хотел вернуть тебя, – продолжал он. – Я рассылал людей на твои поиски в разные уголки страны, отправлял их в Париж, подкупал прислугу в домах, где ты прежде бывала. Я дошел до того, что назначил за сведения о тебе награду.

Элизабет молча слушала его признания, не выдавая своих чувств.

– Да, я хотел тебя вернуть. Преподать тебе урок. Ничто тогда не сделало бы меня счастливее, чем возможность швырнуть тебя в кровать королю, доказав ему, что он значит для меня гораздо больше, чем собственный ребенок.

В зале воцарилась мертвая тишина.

– Но вы не смогли отыскать меня, – сухо сказала Элизабет.

– Ты права, девочка, я не нашел тебя. – Сэр Томас глубоко вздохнул, прежде чем продолжить. – Но теперь я понял, что на то была божья воля. Он хотел, чтобы я ждал и учился. Иногда жизненные уроки длятся долго и тяжело даются.

– Неужели вы чему-то научились?

Горькая усмешка скривила его рот.

– Да, Элизабет, я многому научился у своих детей.

– Вы имеете в виду Анну?

– Нет, у всех троих своих дочерей, на которых я всю жизнь смотрел свысока, которых считал просто козырями в игре, лучшим товаром для сделок, чтобы увеличить свое влияние и упрочить положение. Нет, Элизабет, не одна Анна научила меня. Все вы преподали мне хорошие уроки.

Элизабет присела у огня, наблюдая, как взгляд отца уносится куда-то вдаль.

– Ты была первой, Элизабет. Ты, самая моя гордая и независимая дочь. Ты, в которой соединились доброта и красота матери и мое упорство. В тебе воплотились наши лучшие качества. И я ненавидел тебя за это. Я просто не выносил тебя. С самого детства я видел в тебе Катрин… и себя. Да, да, свою лучшую часть. Доброго и честного Томаса Болейна, который существовал много лет назад. Человека, который не оставил бы свою единственную любовь за все золото мира. Но ты была даже сильнее, чем я. Ты была чище. В тебе было что-то такое, чего во мне никогда не было.

– И вы до сих пор ненавидите меня за это? За то, что я была личностью? За то, что такой и осталась?

– Нет, нет! Сколько раз я просыпался в слезах и молил о прощении. Поверь мне, Элизабет… Знаешь, твоя мать почти каждую ночь приходит ко мне. Она преследует меня в снах и наяву… Да, я знаю, что никогда не вымолю у нее прощения за свои грехи. Но во сне я молю ее, чтобы меня простила хотя бы ты.

Элизабет опустила глаза. В горящих глазах отца сквозил ужас. Ей не хотелось это видеть. Она не могла себе позволить жалеть его. Не сейчас.

– И какой же урок дала вам я? – спросила она.

– В тебе есть невероятная сила, Элизабет. Убежденность. Ты как пламя – чистая и сильная. Я пытался сломить тебя, но ты выстояла. Выстояла даже против короля. Думаю, ты никогда никого не боялась, независимо от его положения.

Он удивленно покачал головой.

– Ты предпочла отдаться какому-то шотландцу, но не уступила ни на дюйм. Ты преподнесла мне великолепный урок мужества. После того, как ты в ту ночь убежала от меня, вся в крови, я понял, что ни меч у горла, ни кинжал у сердца не заставят тебя поступить вопреки твоим убеждениям.

Элизабет помнила все события той ужасной ночи, как будто это было вчера.

– Ты продемонстрировала такую силу духа, какой я больше ни у кого не встречал. – Старческий голос упал до шепота. – У меня никогда ее не было.

Томас Болейн спрятал лицо в ладонях и на некоторое время замолчал.

– А потом была Мэри. Моя бедная, юная, доверчивая девочка. Она всегда была ребенком, вечным ребенком, нуждающимся в заботе и опеке. Послушным и ласковым. Если ты была огнем, то она – мягкой глиной, из которой я мог лепить все, что хотел. Так легко было сеять в ней семена моих собственных амбиций. Я никогда не любил мать Мэри и Анны. Она была для меня лишь ступенькой к более высокому положению. Признаюсь честно, я манипулировал Мэри в своих целях. Использовал ее красивое личико и подложил в постель к Генриху. И она послушно легла туда. Думаю, не без удовольствия, но и потому, что так приказал отец. Она никогда не спорила со мной. Никогда!

– Ты оттолкнул ее, отец. Ты не поверил ей, когда она пришла и призналась, что беременна от Генриха.

– Я знал, что она говорит правду, но как дурак поддался на уговоры Сэди, твоей тетки. Она внушила мне, что будет разумней отослать Мэри в Кент до тех пор, пока она не родит. Я всегда знал, что это ребенок короля. Мы просто хотели, чтобы она выносила и родила ребенка в тихом, уединенном месте. Но одного я не мог предусмотреть. Того, что она сбежит.